Комбат против волчьей стаи

Стрелки часов показывали полночь, но Борис Рублев даже и не думал ложиться спать. Не было http://storepcgame.ru ни малейшего желания. Он смотрел на экран телевизора, на бегающих, суетящихся, стреляющих друг в друга гангстеров, и время от времени на его губах появлялась презрительная улыбка.

— Какая чушь!

«Разве так бывает в жизни? Вот например, я навидался в своей жизни всякого, и для кого они все это снимают? Ведь тут ни на грош правды. Ни на ломаную копейку. По стрельбе выходит, что в их автоматах по сто патронов, а в пистолетах по пятьдесят. Патроны никогда не кончаются, гранаты взрываются именно в тот момент, когда должны взорваться, огромные машины взлетают от взрыва в воздух как картонные и горят как бумажные, словно их облили еще и бензином. А люди-то какие живучие. Вот этот вот гангстер»,  — Комбат всмотрелся в лицо бандита на экране телевизора.

Лицо было снято крупным планом. Бандит зло смотрел с экрана прямо на Комбата.

«Вот его бьют, бьют, а он все вскакивает на ноги. Да никакой мужик, даже самый здоровый после таких ударов не смог бы подняться с пола, а он еще и улыбается».

Но как ни удивляло его сменяющееся изображение на экране эти бегающие, стреляющие, взлетающие на воздух люди, выключать телевизор не хотелось. Зрелище затягивало, захватывало, и Борис Рублев даже покусывал нижнюю губу.

— Во дают, во дают!  — иногда ронял он скупые словечки,  — да если бы на самом деле тебя вот так ударили, железным прикладом по затылку, ты бы, в лучшем случае, оказался в реанимации с сильнейшим сотрясением мозга, с расколотым черепом, с дробленой раной. И кости черепа торчали бы сквозь твою лысину. А ты ничего, встаешь! Бегаешь, хватаешь УЗИ и начинаешь стрелять.

Борис склонил голову.

— Ну вот сейчас тебя, придурка, угробят. Что же ты лезешь прямо под пули, если ты такой опытный. Я бы, например, лег и пополз, затем вскочил, перепрыгнул бы вон за ту горящую машину и уже с той позиции открыл бы огонь. И стрелял бы я не так, как ты — направо и налево, стрелял бы прицельно, вел бы точный огонь. Ну, это уже совсем ни к черту!

Борис Рублев даже скривился, когда рядом с лысым гангстером взорвалась граната, а гангстер в этот момент прилег на бетонный пол.

"Если бы на самом деле граната взорвалась в двух шагах от тебя, а ты не в окопе, причем глубоком, полутораметровом, от тебя бы только клочья полетели, мокрые от крови куски мяса, да подметки с кусками ступней отлетели куда-нибудь метров за тридцать-сорок. Чего-чего, а как взрываются гранаты в трех шагах я за свою жизнь насмотрелся.

Неужели у этих киношников нет нормальных консультантов, которые могут рассказать, как действует граната, как взрывается фугас, как стреляет автомат. Наверное, нет, а может быть, и есть,  — остановил себя Комбат,  — но кино есть кино. Тут все должно быть красиво и неважно — убедительно или нет. Самое главное, чтобы было зрелище. А ведь на самом деле бой, схватка, атака абсолютно незрелищны. Они страшны и ужасны.

Кровь стынет в жилах, когда вжикают, свистят над головой пули, а впереди рвутся снаряды, вываливая в небо тонны земли, камней, а потом эта земля, обгорелые камни падают тебе на голову. И если ты не успеваешь вовремя упасть, затаиться, прижаться к земле, ввинтиться в нее, как червь, как маленькая букашка, то клочья вырванные из твоего тела разлетятся на метров тридцать-сорок, и даже преданные друзья, верные и надежные, не смогут тебя сложить, не смогут собрать по частям.

Да, кино — это кино, а жизнь — это жизнь".

Наконец, гангстера застрелили. В него выпустили, по расчетам Комбата, чуть ли не тридцать разрывных пуль, а гангстер все еще полз, хрипел, кровь лилась у него изо рта так, словно бы он был не человек, а целлофановый мешок с кровью. Кровь хлестала изо всех дыр и пулевых отверстий, а гангстер продолжал ползти.

— Фу ты, какая чушь!  — наконец сказал Рублев, нащупал пульт дистанционного управления и большим пальцем нажал красную кнопку.